«Зрители часто говорят: «Лошади, это такая скука!» Но стоит тем же зрителям увидеть конный номер высокого класса, как они немедленно меняют свое мнение», – однажды заметил историк цирка, наш современник Жандо Доминик. Цирк прошлого и позапрошлого века, что называется «знал в этом толк» – каких только удивительных и даже чудных номеров с лошадьми не существовало!
Во второй половине XIX века большой любовью зрителей в цирке пользовались комичные сценки с участием лошадей. Считается, что в Брюссельском цирке немецкий дрессировщик Эдуард Вульф впервые показал придуманную им сценку «Лошадь в кровати», которую впоследствии кто только не повторял.
Что представлял собой номер «Лошадь в кровати»? Вот как вспоминала об этом артистка Александринского театра Анна Натарова (1835-?):
На манеж выносили застеленную кровать. Из-за кулис на задних ногах выходила лошадь в штанах и сюртуке, отдельные части которых скреплялись тесьмой. Лошадь зубами выдёргивала тесьму, освобождалась от одежды, струёй воздуха из ноздрей гасила пламя свечи, стоявшей на тумбочке, укладывалась в кровать и зубами натягивала на себя одеяло.
Любила публику и сценку «Лошадь-гастроном»: лошадь выходила в манеж, саживалась у столика, зубами брала колокольчик и трясла его. К столику подходил официант с меню – его роль играл дрессировщик. Лошадь губами перелистывала страницы меню. И делала заказ, «нашёптывая» на ухо официанту, который тотчас приносил тарелки, содержимое которых поглощала лошадка. Когда же официант писал на грифельной доске счёт за ужин, «рассерженная» лошадь набрасывалась на него и тот убегал за кулисы.
Классический конный номер «Почта» изобрёл английский наездник Эндрю Дюкроу (Andrew Ducrow, 1793-1842), который вошёл в историю мирового цирка ещё и как первый дрессировщик, взявший в работу зебр (это было в 1832 году).
Вообще-то, Дюкроу назвал свой номер «Курьер из Санкт-Петербурга». Это уже потом все стали называть его «Почтой».
Вот что происходило на манеже: артист в костюме почтового курьера выезжал на арену, стоя на паре скачущих бок о бок лошадей. Усилием ног он раздвигал лошадей в разные стороны и в образовавшийся коридор под ногами наездника по очереди проскакивали ещё четыре лошади, выбегавшие из-за кулис. У каждой лошади, пробегавшей под ним, Дюкроу успевал схватить поводья и укрепить в её сбруе флаг с названием города, который наездник будто бы проезжал. Так, стоя на паре лошадей и управляя с помощью длинных поводьев ещё двумя парами коней, скачущих впереди, Дюкроу вихрем проносился по кругу.
В отечественном цирке с номером «Почта» выступали выдающиеся наездники и дрессировщики – Пётр Орлов (настоящая фамилия – Леонов, 1877 – 1944), отец и сын Кострюковы – Дмитрий (1908 – 1974) и Валерий (1940), Борис Манжелли (1917 – 1989).
Сегодня в отечественном цирке этот сложнейший номер остался в репертуаре только у одного конного аттракциона – «Горская легенда о любви». Его создал в 1971 году выдающийся наездник и дрессировщик Тамерлан Нугзаров (1942 – 2020). В наши дни аттракционом руководит сын Тамерлана Темирсолтановича – Тамерлан Нугзаров-младший.
Борис Манжелли запомнился современникам ещё и по старинному номеру «Карусель». К куполу цирка подвешивался шар, от которого, как лучи, расходились гирлянды. Гирлянды, в свою очередь, крепились к лошадям. Животные делали различные перестроения по манежу, а гирлянды при этом менялись и двигались так, что получалась карусель. В номере участвовало 36 лошадей, 4 шотландских пони и балет цирка.
Изобрёл цирковую «Карусель» уже упомянутый немецкий дрессировщик Эдуард Вульф. В его «Карусели» в начале 90-х годов XIX века участвовало 60 (шестьдесят!) дрессированных лошадей без всадников.
Редкостью сегодня можно считать и клоунскую сценку «Мужик на лошади» (в европейских цирках она называлась «Крестьянин на лошади»). Историки цирка считают, что одними из лучших исполнителей этой репризы были Юрий Никулин, Анатолий Барашкин и Карандаш (Михаил Румянцев).
Вот как вспоминает об этом Иева Пожарская в книге «Юрий Никулин»:
20 апреля 1947 года. В Московском цирке шло представление. После выступления конюшни Бориса Манжелли в амфитеатре появился клоун Карандаш и пошел вниз по лестнице к манежу <…>
В седьмом ряду у самого прохода сидели два парня. Один из них хотел незаметно подставить клоуну ножку. Карандаш вовремя заметил эту хулиганскую попытку и в ответ резко надвинул парню кепку на глаза, а потом закричал, снова обращаясь к Буше:
— Александр Борисович, тут ребята пришли! Просят, чтобы я их чему-нибудь научил!
— Ну, правильно, Карандаш, — ответил ему Буше. — Надо передавать молодежи свой опыт.
И Карандаш чуть ли не насильно потащил этих парней с их мест на манеж: одного, маленького, в телогрейке и кепочке, все время улыбающегося, и другого, длинного, тощего, сутулого, одетого в старое кожаное пальто, висевшее на нем, как на вешалке, в сапогах и надетой набекрень морской фуражке. Длинный смущался и все время пытался улизнуть с манежа. Карандаш его удерживал <…>
Затем, заставив ребят снять пальто и телогрейку скомандовал:
— Давайте лошадь!
На манеж вывели одну из лошадей Манжелли.
— Сейчас будем учиться верховой езде! — объявил Карандаш. Он хотел, чтобы молодые люди проехались верхом на лошади.
И тут началось! Карандаш помогал парням взбираться на лошадь. Делали они это с непривычки неуклюже, и всем зрителям смотреть на их потуги было очень смешно. Первым сесть на лошадь попробовал маленький, но Карандаш так его подталкивал, что тот несколько раз перелетал через лошадь и падал на барьер.
Долговязый парень, увидев, в какую переделку уже попал его товарищ, снова попытался сбежать, но его вовремя схватили за рукав и не отпустили. Дали в руки лонжу, но длинный, не зная, что с ней делать, попытался надеть пояс на шею. Униформист его поправил и надел пояс, куда полагается — на талию.
В конце концов парней усадили на лошадей. Щелчок шамберьера — длинного хлыста в руках руководителя конного номера, и лошади побежали по кругу. Парни, не понимая, за что им держаться, прямо на ходу полетели с лошадей. А так как для страховки их прикрепили к лонжам, то, упав с лошади, они не свалились на пол, а беспомощно летали вокруг всего манежа, смешно роняя то вещи из карманов, то сапоги.
Тогда Карандаш решил сам показать свое мастерство. Он встал на лошадь, однако, когда та перешла на рысь, и его тоже стянула лонжа. Пролетая на лонже вокруг манежа, он сбил с ног обоих парней. Едва успев подняться, они стремительно убежали с арены. Зрители, глядя на этих растерянных ребят, на их беспомощные попытки выбраться из дурацкой ситуации, буквально валились с кресел от смеха. Вместе с ними над этой сценкой смеялись билетеры, музыканты из оркестра и дирижер, другие артисты цирка, стоящие в проходах. Билетерши, которые всегда лучше других знают, что понравилось публике, а что — нет, рассказывали, как, уходя из цирка, многие зрители говорили: «Ну и посмеялись сегодня. Надо же, как повезло. Такое не всегда увидишь! Каких обормотов Карандаш из публики вытащил. Бывают же такие!»
На самом деле, «обормоты из публики» были не кто иные, как студийцы Юра Никулин и Толя Барашкин, а за легкостью и естественностью исполнения ими сценки скрывался огромный труд.
Сам Юрий Никулин спустя годы вспоминал, как спросил тогда у Карандаша: «Наверное, главное, Михаил Николаевич, чтобы публика не узнала, что мы артисты?». Карандаш ему ответил: «Вы ещё не артисты. Главное, чтобы публика не узнала, что вы свои».