Светлана Шарапова — наставник проекта «неЦирк» по гимнастике и акробатике.
Заслуженный работник искусств республики Татарстан Светлана Ильдаровна Шарапова работает с детьми 38 лет: 20 лет была хореографом, и уже 18 преподает в цирковой школе Казанского государственного цирка. Воспитала десятки артистов цирка, есть среди ее учеников и лауреаты фестиваля в Монте-Карло. А ведь когда она только что пришла в цирк — ничего не знала, и даже называла булавы кеглями. Мы поговорили с ней о том, как она воспитывает своих подопечных, почему с девочками работать сложнее, чем с мальчиками, и чем сегодняшние дети отличаются от тех, которые росли двадцать лет назад.
О строгом отце. Отец рассказывал, что мы жили в коммуналке, и пятилетняя я показывала концерты домашним. Он меня объявлял: «Выступает народная артистка СССР!», и я танцевала матросский танец. Но если отец забывал сказать про народную артистку, я страшно скандалила и отказывалась выступать. Он в то время работал хореографом в ансамбле народного танца, и я с седьмого класса танцевала у него во взрослой группе. Он требовал с меня гораздо строже, чем с остальных — родному ребенку, наверное, всегда достается сильнее. Но потом я заметила, что я такая же требовательная к своим ученикам, как он. Наверное, это семейное. Правда, с возрастом замечаю, что становлюсь мягче.
О мальчиках и девочках. Я окончила Казанский институт культуры. Работать начала еще в студенчестве — в ансамбле народного танца «Идель». Там у меня была группа мальчиков, и поэтому мне пришлось освоить все мужские движения и трюки. Дети ведь на слабо пытаются взять: «А покажите сами, как это делать». Я показывала — и вприсядку, и прыжки высоченные, и «крутилку».
Вообще, мне с мальчишками работать всегда больше нравилось, чем с девочками. С ними можно строже разговаривать, они понятливее как-то. Рявкнешь на него — он пошел и сделал. А девочку отчитаешь — всё пропало, истерика.
О том, как добиться результата от современного ребенка. Есть два способа — гладить по голове или критиковать. И мы критикуем не потому, что нам это нравится делать. Но если я буду гладить по голове постоянно, тем более современного ребенка, который абсолютно не приучен к труду (и мы сами в этом виноваты! Нам лучше самим все сделать, лишь бы ребеночка не трогать!), то результата у нас не будет.
За те 38 лет, что я работаю, среднестатистический ребенок очень изменился. Когда не было ни компьютеров, ни интернета, и всех тянуло сюда, они с утра до ночи были в цирковой школе, им это страшно нравилось. Сейчас половина детей сюда ходит из-за того, что родители заставляют. Они все хотят выступать, но никто не хочет трудиться. И если раньше они твое замечание понимали с первого раза, то сейчас — только со сто восьмого! Потому что их к этому просто не приучили.
О физической форме детей. В цирковую школу принимают с 5 лет (можно позже). У нас семилетний цикл обучения. Из тех, кто приходят малышами, большая часть сходит с дистанции на определенных этапах. Обычный ребенок занимается тут два раза в неделю, перспективный — 3-4 раза. Заканчивают цирковую школу из всего потока всего два-три человека. Но это самые талантливые, и они занимаются каждый день. Они тут, в цирке, с утра до ночи. И всегда должны поддерживать физическую форму: а иначе как будут выполнять трюки? С утра дома встали — начали работать, зарядка, упражнения, растяжка.
О смене жанра и видоизменении номеров. В норме подготовка программы артиста занимает в цирке всю жизнь. Чаще всего артист работает один и тот же номер десятилетиями, периодически внося в него изменения и усложнения. То есть, если бы у меня работали профессионалы, они один номер показывали бы до пенсии. А у нас номера видоизменяются. Его «скелет» остается все тот же, но артисты-то меняются. Одни дети вырастают, в номер приходят другие, несут свои мысли и свои таланты.
Иногда детям, особенно девочкам, приходится менять жанр. Потому что в переходном возрасте у них меняется фигура. Если ты была тоненькой худенькой девочкой и работала на эквилибре, то когда у тебя резко меняются пропорции тела, порой приходится менять жанр, причем радикально. Многие бывшие воздушные гимнастки переходят в жонглирование или работают с хулахупом. Я, конечно, могла бы натренировать их и оставить в том жанре, в котором они были, но это не будет красиво выглядеть. А для меня цирк — это не спорт, а эстетика. Объясняешь им, рассказываешь, почему будет так, а не иначе — и они все понимают.
О строгости, дисциплине и результате. У меня есть чутье на талант ребенка. Я особенно люблю сложные случаи: когда педагоги видят очень способного ребенка, но совершенно отбившегося от рук и не желающего работать, за него берусь я. Не знаю, как это получается, но мне удается справляться с такими случаями. Я с детьми никогда не сюсюкаюсь, всегда обращаюсь с ними как со взрослыми людьми. Может быть, этот подход работает?
Я строгая. Требую железной дисциплины, ненавижу лень. Надо работать, чтобы добиться результата, это знают все наши ученики. У меня не забалуешь! Но в итоге у них совершенно профессиональное отношение к работе. Мы выпускаем уже готовых артистов, они могут работать в любом цирке мира и страны, и им для этого не нужно дополнительное образование. Я им всегда говорю: «Дети, вы знаете: если я захочу, чтобы было так, то оно будет так! Если мне надо, у меня и медведь полетит. Я своего всегда добиваюсь!»
О счастливом детстве и цене мастерства. Меня иногда спрашивают: где же у ваших воспитанников счастливое детство? Но оно у них есть! Просто они только со временем это поймут. Они иногда и обижаются, и плачут, и не понимают, почему я от них требую такой серьезной работы. А потом, по истечению времени, когда уже заканчивают школу, устраиваются в жизни, приезжают ко мне и говорят: «Мы так вам благодарны, Светлана Ильдаровна, за то, что вы нас так держали и воспитывали». Я ведь из них стараюсь воспитать не обязательно циркового артиста — в каждом из них стараюсь воспитать человека.
Те дети, которые всерьез у нас занимаются, потом добиваются очень многого. У нас есть ребята-лауреаты фестиваля в Монте-Карло — это аналог «Оскара», только в цирковом мире. И когда я впервые повезла девятку жонглеров на этот фестиваль, это можно было сравнить только со школьной футбольной командой в составе национальной сборной на Олимпиаде. И наши ребята завоевали бронзу! Это ли не результат? Мы с нашими детьми объездили всю Европу — в одной только Франции пять раз были. Весной вернулись из Стамбула (и они там показали уникальную программу — целый концерт из двух отделений), идут договоренности о новых зарубежных гастролях. Это всё разве не счастливое детство?